Дорогие мои земляки!

(Продолжение. Начало в №№78, 80, 82).

Картошки в округе было много! Сажали её во множестве и на приусадебных участках. У матери С.В. Комарова, Зои Васильевны, было 40 соток земли, и всегда половину занимала картошка, если удавалось засеять другую часть просом или клевером. Просо обдирали на мельнице, пшённая каша с сахарным песком или маслом была любима во многих домах и даже на праздничном столе. Картошку же получали и в колхозе на трудодни. Мать С.В. Комарова получала с участка 170-180 мешков, да на трудодни давали по-разному, но не менее 10 мешков. Поля были хорошие и урожаи тоже. Между деревнями было поле, с которого собирали по 60 центнеров зерна, чему в районе почти никто не верил, но факт остаётся фактом.

Вставал вопрос: куда девать излишки картофеля? Семьи были небольшие, в хозяйстве была одна корова (да и то не у всех), также и поросята были не у всех. Естественно, везли в города. Но для этого надо было выпросить разрешение у председателя и бригадира. Набрать картошки в подполье, вытащить её, нагрузить…

Хорошо, если удавалось продать на базаре (обычно в Коврове и то, если чуваши не привезут свою).

Иначе приходилось продавать в развоз. Ездить по домам, предлагать и таскать по квартирам, иногда и на 3-4-й этажи. А если женщина одна, то сколько слёз и сил на это надо было…

Был случай, когда мужчина из Максимова тащил на горбу своём мешок картошки до парохода в Хотимль, а это 5 км. Вот и жили недолго…

С.В. Комаров вспоминает также, как ездил в Южу на велосипеде с четвертью молока (3 литра), сейчас эта поездка кажется ему лёгкой прогулкой. А полученный от продажи молока рубль веселил душу.

Были и неурожайные годы… Особо сложно было в засушливый 1947 год. Урожай был низкий, и даже в Тарбаеве картофель весь собрали. Эта деревня была уже в Савинском районе, но вблизи её не было деревень и земли отдали колхозу «Возрождение. Сама деревня стояла на краю торфяного болота и сгорела от торфяных пожаров перед войной.

После неурожайного 1947 года, весной 1948 года, взрослые и дети (практически все) ходили по полям и собирали прошлогоднюю картошку. Осадки вымыли её наверх. Это были очень тугие серые кругляши, фактически из одного окаменевшего крахмала, но они были очень желанны (хотя дети часто путали эти остатки с природными камнями). И только взрослые, разбирая корзины, выкидывали их кучами у дома. Из этой картошки (а прозвали её рудой) пекли блины и варили кашу, вполне тогда съедобные и даже вкусные.

Семью Комаровых спасало ещё и то, что мать-труженица держала кормилицу – корову, хотя прокормить её было ох как сложно! В корм шла не только картошка, но и ботва от неё (хотя племянник – ветврач Замыцкий Сергей Александрович жёстко против этого возражал). Близ дома трава скашивалась, словно выбривалась. И горе было хозяевам, если на Петров день трава была не скошена или плохо скошена у дома. Злые языки год будут потом вспоминать при всяком удобном случае.

Около домов были огороды с традиционным набором овощей. Но вот в Кишарихе, Хотимле и Погорелке выращивали особые, крупные и очень мясистые помидоры, которые на пароходе везли в Шую, где их охотно покупали. Там же были и сады с яблоками, а в округе деревни Круглово яблони были очень редки, в основном «китайка». Других фруктов не было, да и садовых воришек тоже не было, кроме одного, его называли «Мишкой Квакиным» (хотя имя его было другим). Называли его так после прочтения рассказа А. Гайдара «Тимур и его команда».

Вызывал интерес ещё и горох, его выращивали на приусадебных участках, а также и на колхозных полях, вот его и воровали в колхозе, ежегодно узнавая, на каких полях посеян горох.

Кстати, С.В.Комаров вспомнил случай, когда по дороге в кино тот же «Мишка Квакин» уговорил мальчишек забраться в огород Фёдора Шмелёва. А хозяин как будто ждал и приготовил большой кол…

Мальчишки, как его увидели, так дали дёру, и когда последний пролезал в лаз в заборе, удар кола отшиб сразу несколько досок, а если бы на мгновение раньше?… В Тараканове одна женщина охраняла свои несортовые яблоки с косой.

А главный охотник за чужими яблоками «Мишка Квакин», в конце концов, поплатился за свои «подвиги», он был пойман своим соседом Фёдором Вериным, привязан к дереву и хорошенько выпорот кнутом.

Этот «Мишка Квакин» был любителем приключений- водил компании в лес, где разорял птичьи гнёзда, и некоторые из ребят даже варили птичьи яйца и ели их.

Хорошо запомнил С.В. Комаров зиму 1940-1941 годов с 40-градусными морозами, когда возле их дома в Круглове вымерзли все яблони. Приехавший со срочной службы отец вырубил их весной 1941г., пообещал посадить новые осенью, а в июле ушёл на фронт…

И как в той песне:

…Ещё до встречи вышла

                                 нам разлука,

А всё же о тебе я вижу сны,

Да разве мы б прожили

                             друг без друга,

Мой милый, если б

                             не было войны.

Наверно, я до срока

                               стала старой,

Но только в этом нет

                                     моей вины,

Какой бы мы красивой

                                   были парой,

Мой милый, если б

                          не было войны…

(комментарий В. Копрова)

Он погиб под Ленинградом в апреле 1942г… Родным прислали сообщение, в котором сухим канцелярским слогом было написано «Пропал без вести». И вот какая несправедливость: детям погибших бойцов платили пенсию 120 рублей, пропавшим без вести – по 40 рублей.

Уходя на фронт, отец сказал: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах».

От старого сада ничего не осталось, разве только один побег от корней старой яблони вырос. Чуть выше человеческого роста через 20 лет, не плодонося ни разу. И был загублен, когда хозяев дома не стало в этой деревне.

В доме №13 жила семья Виноградовых (их и Журавлёвых было в деревне много). Отец Виноградов Николай Иванович (1912 г.р.) был призван 7 декабря 1942г., был рядовым, погиб в бою 10 июля 1943г. и похоронен в Смоленской области. До войны Николай Иванович был участковым милиционером. Его жена Надежда Александровна (1913-1992 г.г.) воспитывала сына Вадима (1937 г.р.), Вадим впоследствии жил в Коврове.

Вскоре после войны Надежда Александровна «приняла» в дом Верина Фёдора Андреевича (1910-1980гг.), жителя деревни Суземье, но после войны туда не вернувшегося к семье. Был он хорошим плотником и столяром. Имели многочисленных родственников (в Хотимле – Чуриковы, в Суземье-Страховы). Брат Надежды Александровны был директором Шуйского спиртзавода.

Дом в деревне сгорел в начале 21 века. Далее на восток от деревни был старый конный двор. Впоследствии  колхоз построил новый, севернее, а старый использовали как склад.

В доме №15 жила Романова Елизавета Васильевна с дочерью Ниной (1941 г.р.), переехавшие из Максимова в старый дом, где раньше жила семья Шафрановых, уехавшая из деревни в середине 40-х годов, муж и отец, Романов Илья Михайлович (1910 г.р.), уроженец д. Максимово, был призван на фронт 5 июля 1941 г., рядовой, стрелок, пропал без вести в ноябре 1941 г. (как братья Иван, Александр и Василий Романовы, последний был призван из д. Пустынь).

В 40-х годах Елизавета Васильевна вышла замуж за Улыбина из Савинского района, куда в 1958 г. семья и переехала вместе с сыном Валерием. Дом продали родичам Капоровым.

Дом №16, крайний к востоку на «светлой» стороне улицы, вспоминает С.В. Комаров, «был домом моих родителей Василия Николаевича Комарова (1912 г.р.), призванного на фронт 5 июля 1941 г. (как соседа Илью Романова), воевал на Ленинградском фронте, в апреле 1942г. их часть эшелоном перебрасывали на другой участок фронта, эшелон попал под авианалёт, в вагон, где ехал отец, было прямое попадание авиабомбы (по воспоминаниям после войны Сергея Гусева из д. Суземье, ехавшего в этом же эшелоне. Незадолго до авианалёта, во время одной из остановок, он встретил отца и говорил с ним (отец числится пропавшим без вести).

В середине 1940-х годов в Круглове было 25 детей, родившихся в 1935-1945 г.г. много было «подранков» – детей, оставшихся без отцов.

Во что только мы не играли,… конечно же, в войну, в прятки, в чижика, салки. В футбол тряпичным мячом, потом вскладчину купили волейбольный мяч, но он быстро порвался. Зимними забавами были катание на горке, на лыжах, коньках («снегурках»), «мяли зыбу» (бегали по неокрепшему льду). К забавам (дурным) можно отнести начало курения. А вот лазание по чужим садам и огородам, к счастью, у нас в деревне не было популярным. Да и садов-то как таковых не было. Было лишь немного яблонь-китаек.

В военные и послевоенные годы ребята как-то быстро взрослели, рано обсуждали вопрос «Кем быть?». Почти все выбирали между шофёром и трактористом. Я рано заинтересовался географией (через атласы старшеклассников узнавал, где какая страна расположена, кто там руководитель).

Уже тогда люди стали покидать деревню, стремились в города, в Южу, Ковров.

Именно тогда переселенцы заселили места в Юже между домами «жилкооперации» и аэродромом.

И мы также думали, куда пойти учиться и работать. Но  ни одна из книг не подсказала, кем быть, а помогли в выборе друг- тракторист Николай Кузнецов из Емельянова и двоюродный брат Валерий Замыцкий, учившийся в спецшколе, сначала в Иванове и Горьком, затем – в авиаучилище в Новосибирске. Именно они подсказали мне идти в суворовское училище.

Конечно, привлекали военная форма и романтика, а также иллюстрация в учебнике по чтению, с картины советского художника Ф.П. Решетникова «Прибыл на каникулы».

Поддержала учительница Вера Александровна Волкова. Помогал и райвоенком подполковник Пухов. Прошёл районную медкомиссию, затем направили в Иваново, где проходил медкомиссию, а также сдал два письменных экзамена, по арифметике и русскому языку. Получил оценку «4».

Среди кандидатов выделялся огромным желанием поступить в суворовское училище очень бедный по виду мальчик, он был вместе с матерью. Экзамены он сдал на «5», но он хромал (перед этим он попал под раскат брёвен, и ему перебило ноги), он так плакал от отчаяния! Для него это была трагедия.

По разнарядке Курское училище принимало в 1953-54гг. 10 человек в год. Из нашей области отобрали из запасов 12 человек. Хотя запас был бракованный. Так, один мальчик из Савинского района был с пороком сердца, а мальчик из Иванова с больными глазами. Наивно было думать, что медики в Курске не обнаружат у них этих заболеваний. Нас, группу из 12 детей, послали сопровождать капитана, который сразу же напился в лоскут.

Либо по недосмотру, либо специально, но нас не известили, чтобы на комиссию привезли анализ мочи. Выручила меня настойчивость и стойкость тётки Лизы, которая была со мной в Иванове, а она была членом партии чуть ли не ленинского призыва. Она добилась отсрочки анализа на 1 час, и благополучный анализ дал мне место в команде. Пьяный капитан быстро исчез, посадив нас в поезд. Затем мы сутки были беспризорными. Приехали в Москву, вышли на площадь трёх вокзалов. Половина из нас были из деревни, в городах были редко, а тут Москва! Кто-то додумался сахаром нарисовать на асфальте «классики» и давай прыгать по клеткам.

Собрались мы на Красную площадь. Но, то ли милиционеру не удалось нам правильно объяснить толково, то ли мы не поняли, но вместо Красной площади доехали до Киевского вокзала. Хорошо, что не разбежались по дороге. Вечером на нас кто-то обратил внимание, и посадили на поезд. На другой день добрались до Курска. Там уже за нами смотрела сестра Валерия Бубнова, кандидата из Иванова. Благополучно добрались до училища, а там нас уже встречали. Сначала жили в спортзале, питались своими продуктами. Сдали 2 экзамена и медкомиссию прошли быстро. Через неделю были зачислены прошедшие 8 человек. Закончили училище семеро. В итоге из семи человек пятеро получили золотые медали.

Набирали 100 человек, четыре взвода по 25 человек. Но через год сократили человек на 30, и первый взвод майора Некрасова раскинули среди остальных. Выпускалась половина. Отчислялись, в основном, по здоровью, но было и за неуспеваемость. Особенно из соседних областей – Орловской и Воронежской. А были приняты из Херсонской, Николаевской, Ивано-Франковской, Сумской, Калужской, а также из Ленинграда и Москвы. Были также эстонец Тууль и грузин Диасамидзе. Жили удивительно дружно. Драки были крайне редки и не злы. А дружили годами. Это были лучшие годы жизни. Остались хорошие воспоминания об этих 8 годах учёбы в СВУ.

Курск поразил обилием фруктов! Яблоки были просто повсюду, на улице над головой. Вдобавок груши да сливы. Сначала покупали за 1 руб. 10 штук огромных яблок. Затем стали брать яблоки из брошенных во время войны садах на соседнем склоне холмов.

Была даже покупка ведра яблок за 3 рубля вместе с ведром.

В училище в 1953г. были ребята, награждённые медалями.

Было много югославов с фамилиями с окончаниями на «ич» – Григорич, Славич, Неделькович.

Так я с 15 августа 1953 года стал воспитанником КСВУ (Курского суворовского военного училища). Что однокашники расшифровывали как Комаров Станислав Васильевич, учитель в будущем. Что и сбылось. Ибо около 50 лет проработал учителем. А училище закончил уже на Дальнем Востоке в Хабаровске. Это наиболее значительная часть моей жизни. Потому что было много увидено, узнано.

Благодарен за это судьбе».

С. Комаров, В. КОПРОВ

(Продолжение следует)