Божий дом

На восточной окраине Южи, на высоком холме, вблизи дороги из Южи в Мугреевский стан возвышается одно из украшений Южи, ставшее её визитной карточкой – храм Смоленской иконы Божией Матери.

В годы советской власти храм был осквернён, предан запустению и разрушению.
Ныне усердными стараниями и молитвами настоятеля храма отца Алексия Лихачёва и прихожан храма продолжается возрождение его. Как известно, разрушать всегда было легче, чем созидать.
Вот что пишет в своей книге “Жизнь как она есть” наш земляк Юрий Никонорович Шаров:
“…С ощущением тоски и боли проехал я мимо дома. Остановился у Смоленской церкви. Сегодня от неё остались одни стены, свод и колокольня с проёмами от бывших окон. Церковь внутри вся загажена, бесстыжие зады в каждом углу и простенках оставили свои следы, чего не было ни в далёком прошлом, ни пятьдесят лет назад. Это быстро выгнало меня из церкви…”.
И далее: “…С трудом преодолев вторую половину пути…я вновь подъехал к Смоленской церкви и спешился у сторожки. Около неё и вдоль прилегающих к ней домов кучками стоял и сидел народ. Кучки вытянулись в длинную очередь в ожидании подвоза вина. Время от времени кто-то отделялся от кучки и шёл под шатёр (редко встречающийся подобного строения свод) справлять свою нужду. В сторожке во времена борьбы за трезвость (пресловутой горбачёвской перестройки) открыли винный магазин, а в церкви — сортир, дурной запах из которого доносился при слабом дуновении ветерка до сидящих и стоящих людей.
Как говорят, под самый занавес моей душевной боли и горечи, из сторожки вышла дебелая молодуха и выплеснула грязную воду с мусором в проём парадного входа. Многие десятилетия назад через этот парадный вход с трепетным волнением проходили наши отцы и матери, держа на руках своих младенцев. Может, добрая половина из тех младенцев, подумал я, и стоит сейчас в этой постыдной очереди за “Агдамом” или “Солнечным даром”, ругая вся и всех на белом свете…”
И далее: “…мои отец и мать венчались в январе 1913 года в Смоленской церкви села Южа Вязниковского уезда. Таинство брака совершали священник церкви села Южа Вязниковского уезда Евлит Алеев и псаломщик Николай Никольский…
Вскоре к нам на квартиру приехал священник Николай, который стал служить в этой самой Смоленской церкви. Батюшка, как называла его мама, был всегда одет в тёмные брюки и чёрную рубашку навыпуск, на ногах — хромовые сапоги.
Как-то мама взяла меня с собой в церковь. Было это в 1939 году, я тогда уже свободно читал. Помню, мы вошли в сторожку, где стоял широкий и длинный стол, накрытый белой скатертью. На нём красовались закуски, пироги и самовар. Меня напоили чаем, дали конфет и проводили на улицу.
Я вышел прямо на маленькую площадку, гладкую от человеческих ног и чисто выметенную. Это был церковный дворик. А дальше – от стен церкви и сторожки простиралось кладбище. У сторожки и возле стены церкви густо стояли на могилах кресты, надгробия и памятники из полированного чёрного мрамора. Здесь было захоронение знатных людей села Южа, а ниже, под уклон на восток, могилы шли реже и большинство из них – с деревянными крестами. Всё кладбище было ухожено и содержалось в опрятном виде.
В ожидании мамы я ходил среди могил и с интересом читал надписи на церковно-славянском языке. Сначала читал с трудом, а затем, освоившись, читал более свободно. На памятниках и надгробиях были написаны фамилии, имена, отчества, даты жизни и звания умерших. Чаще попадались духовные звания: священник, дьячёк, несколько званий торговых людей – “купец третьей гильдии…” и т.д. Фамилии мне не запомнились.
Я так увлёкся рассматриванием памятников и надгробий, чтением надписей на них, что не заметил, как подошла мама и позвала меня домой, мы вышли за ограду, отошли от церкви и остановились. Мама повернулась лицом к церкви и усердно стала молиться, вполголоса произнося молитву, а я стоял рядом и разглядывал церковь, её белую каменную ограду и сторожку.
От церкви мы прошли к кладбищу, где среди берёз была могила моей бабушки Натальи. Перекрестившись, мама сказала, что бабушка церковь называла “Божьим домом”.
Домой мы шли, молча, и мама была грустной. Где-то по пути к дому она сказала, что батюшка Николай уезжает, и тихо добавила: “А Божий дом закрывают”…
Как видим из воспоминаний Ю.Н. Шарова, Смоленский храм в Юже закрыли в 1939 г., почти перед самой войной.
После окончания Великой Отечественной войны, в начале 1950-х годов, сняли с петель двери, проломили окна и стены, после чего, разграбив богатейший иконостас и великолепную старинную утварь, устроили машинно-мелиоративную станцию (ММС) для ремонта тракторов и другой сельхозтехники. Здание ещё долго сохраняло благолепный вид, несмотря на варварское использование. В северной стене сделали два огромных пролома для въезда тракторов, на месте алтаря устроили мастерскую со станками. В пристройках организовали разные склады, например, по приёму кож. В сторожке – продуктовый, затем винный магазин. Судьба снятых с колокольни колоколов неизвестна. Предположительно, один из них сохранился, колокол около двух пудов находился в пожарной части для сбора по тревоге при отсутствии электроэнергии. На колокольне видны следы расточки арочных сводов для проталкивания самого большого колокола, при помещении его на колокольню. Колокола сбрасывали прямо по шахте колокольни, разобрав деревянные перекрытия. Во времена хрущёвских гонений была дана команда снести с вершины колокольни чугунный крест. Один из смельчаков забрался на самый верх, привязал к кресту стальной трос. Нижний конец прикрепили к трактору. Когда взревел мотор, колёса машины стали рыть землю. Крест же только немного согнулся.
Таким памятником доброй христианской веры над легковесностью ниспровергателей святынь этот покосившийся крест оставался до 2001 года.
Вскоре пришло другое предписание: храм взорвать. Была создана комиссия по ликвидации. Когда просчитали количество взрывчатки, необходимой для сноса полутораметровых стен, оказалось, что взрыв, в первую очередь, снесёт близлежащие деревянные дома. Идею со взрывом отложили. Около 1971 года в ММС, расположенной в здании храма, произошло несчастье: одна из тяжёлых машин во время ремонта сошла с места и раздавила о стену рабочего. Страшный крик слышали по всей улице. После этого случая рабочие стали отказываться от работы в здании храма. ММС перевели в Палех, и храм опустел. Замки на дверях вскоре оказались сбиты, храм стал притоном для юной шпаны. В 1972г. от костра, разожжённого внутри, храм загорелся. Разбушевавшийся страшный огонь уничтожил не только остатки росписей и алтарных преград, обуглились даже балки под самым куполом (на высоте около 17 метров) и лопнула чугунная тяга (вторая. Параллельная ей, промыслом Божиим сохранилась, в случае её разрыва стены разошлись бы и купол бы обрушился внутрь). Сгорела вся стропильная система храма. Ещё года два, как рассказывали жители, словно осенние листья, с каждым порывом ветра с храма опадали листы железа.
Вскоре обрушились своды алтарной части и шесть лёгких сводов трапезной. Такой, сожженной и разгромленной, церковь простояла почти 30 лет. Местные жители растащили по домам и участкам чугунные с литым узором плитки пола. Унесли почти все кованые решётки с окон (где сумели выломать). Разобрали бы и стены, да старинная известковая кладка не поддавалась советскому лому. Кирпичная изгородь, однако, не сохранилась. Уцелела церковная сторожка, в которой сначала жили обыватели, а потом был устроен продуктовый, затем — винно-водочный магазин, закрывшийся около 1995 года. Кладбище, находившееся за сторожкой, с южной и восточной сторон церковного здания, уничтожено полностью.
Вот так — как в революционной песне “Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…”
Но, слава Богу, до основанья не удалось уничтожить, Господь не позволил, хотя попытки были не слабые! Так, например, планировалось уничтожить практически все церкви и монастыри Суздаля (не удалось, слава Богу), но уничтожен был величественный храм Христа Спасителя, построенный в честь победы России над Наполеоном.
На месте кладбищ устраивались увеселительные заведения, как например, в Иванове, старинное русское кладбище превратилось в парк “Меланж”. Из мраморных надгробий и могильных плит изготовили бордюры для проезжей части дороги. На костях предков жителей г. Иваново была устроена танцплощадка, где молодёжь веселилась до полуночи. Неподалёку расположился кинотеатр “Балаган”. А когда стихала музыка, взрослые дяди, и не только они, устраивали разливочные и закусочные. Таким образом, святое место стало являть собой “место запустения”.
Оскверняя храмы и кладбища, “люди не ведали что творили”. Они выполняли приказы, которые спускались сверху. С другой стороны, силы зла, очень и даже очень хорошо знали что творили.
Как написал в одном из своих стихотворений поэт и исполнитель Игорь Тальков -“… отверзлись с треском небеса и с визгом ринулись оттуда, ломая головы церквам и славя нового царя, новоявленные иуды…”.
Каждому человеку, православному при крещении, даётся от Господа Ангел-хранитель, который сопровождает его всю жизнь и сопровождает его душу после смерти телесной.
Также и каждому храму придан свой Ангел – хранитель, даже когда храм закрыт и стоит полуразрушенным, Ангел – хранитель не покидает его. И после разрушения храма Ангел-хранитель остаётся на месте, где стоял дом Божий. Он видит и знает всё, что происходило и происходит на этом месте.
Все те, кто разрушали и оскверняли святыни, если не в этой, то в следующей своей жизни за гробом, обязательно понесут ответственность за содеянное.
Один из основных правовых принципов гласит – “незнание закона не освобождает от ответственности”.
В селе Хотимль после закрытия и разграбления храмов на иконах как на плотах катались по Тезе. Надгробья и памятники шли под фундаменты сараев и свинарника. Ограду и часовни разобрали на кирпичи для фундамента скотных дворов. В зимнем приделе храма св. Николая Чудотворца устроили пивную. В остальной части придела был устроен склад, здесь же вырыли, а затем забетонировали громадные чаны для квашения капусты (при этом вырытые кости монахов выбросили в ров!!!). Хороша, наверное, капустка была, приготовленная в бывших могилах…
Но чему удивляться, это же творилось повсеместно. Например, в городе Ликино-Дулёво, где я ныне живу, есть старое кладбище посреди города, примерно такое же, как в Юже на ул. Арсеньевке. Так вот на этом кладбище и ныне стоят гаражи с погребами. Один мой знакомый как-то сказал владельцу одного из гаражей, что погреб-то у него в могиле находится. Спустя некоторое время этот владелец гаража встретил моего знакомого и сказал ему, что лучше бы он ему не говорил про могилу. Ведь теперь, спускаясь в погреб за чем – либо, он постоянно думает, что спускается в могилу.
В подмосковном Сергиевом-Посаде есть Гефсиманский скит, после революции 1917 года его закрыли, а памятниками с монастырского кладбища замостили дорогу, причём надписи на этой дороге долгое время можно было читать.
Для православного человека храм Божий является святыней. Домом Бога на земле.
В одной из молитв говорится: “Вниду в дом Твой, Господи, и поклонюсь храму святому Твоему”.
Митрополит Сурожский Антоний в “Трёх беседах о Церкви” пишет: “Самое слово “Церковь” происходит от греческого кириакон – дом Божий, дом Господень. Это не только здание, состоящее из камня или кирпича; этот дом состоит из живых камней, о которых говорит Ерм в первом своем Видении. Ему было представлено, как ангелы Божии строят Церковь, которая является одновременно и градом человеческим, и градом Божиим: градом человеческим настолько святым, настолько совершенным, что он совпадает с градом Божиим.
Он достаточно глубок, достаточно духовно пространен, достаточно свят, чтобы первый Гражданин этого вечного града был Господь и Бог наш Иисус Христос, Сын Божий, ставший сыном человеческим. Но когда мы говорим о Церкви как о доме Божием в контексте нашей жизни, трагического опыта жизни падшего мира, может быть, стоит подумать о том, что в этом мире, который Богом был создан и оказался предан человеческим отпадением от Бога – Бог не имеет, где главу преклонить. Он бездомен. В книге Откровения говорится: [Я] стою у двери и стучу (Откр 3: 20). Эта дверь – человеческое сердце, человеческий разум, человеческая воля, человеческая жизнь; и Бог стучится, ища приюта.
Это так явственно можно видеть в странах, где Богу нет места, в странах, где царствует безбожие, где Бог не имеет права жительства. В этих странах мы можем видеть очами веры, а порой и глазами своими, как Бог находит Себе приют в человеческом сердце, уме, воле, жизни, в самой плоти человека, как это мы видим во святых.
Но мы можем видеть тоже, как издревле и до сих пор на обезбоженной нашей земле созидаются храмы, здания, которые воздвигает человеческая вера человеческими руками, и где Бог у Себя дома. Храм – дом убежища для Господа Вседержителя… Эти храмы могут быть скромны или величественны, – они все равно содержат всю полноту Божественного присутствия”.
Выше говорилось о южском храме Смоленской иконы Божией Матери, примерно такая же судьба была и у храма св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова в городе Ликино-Дулёво, алтарником которого ныне я являюсь. В годы советской власти храм служил и общежитием, и складом, также, в конце концов, был заброшен, так же как и Смоленский храм в Юже, должен был взорван. Даже была привезена взрывчатка. Но, также как и в Юже, побоялись, что вначале рухнут близстоящие дома. И тот, и другой храмы промыслом Божиим были сохранены и ныне оба действуют.
Каждый день в православных храмах возносятся молитвы к Богу, об Отечестве нашем, о властях и воинстве его.
“О граде сем, (или о веси сей) всяком граде, стране, и верою живущих в них, Господу помолимся” – возглашают священнослужители.
Мы молимся не только о своем городе, но о всяком другом городе и стране, и о жителях их (потому что по христианскому братолюбию, мы должны молиться не только о себе, но и о всех людях).
Возносятся молитвы о мире на Украине и Ближнем Востоке.
И пока возносятся из православных храмов молитвы к престолу Божию, пока живо православие на Руси, есть надежда на то, что Россия возродится в её былой славе.
Приходите в храмы Божии, молитесь Господу, благодарите Бога за каждый прожитый день.
Особенно это актуально в наше неспокойное время.
В. КОПРОВ