(Продолжение. Начало в №№ 17, 19-20, 23, 25, 27, 34, 38, 46, 50, 61, 62, 68, 81, 83, 85, 91, 97, 5, 9, 13, 15, 19, 21, 23, 25, 28, 31, 32-33, 41, 60, 64).
Перед храмом с западной стороны разбит красивый парк с прудом и фонтаном в виде колоса.
Если пройти от храма вниз по дороге на восток, то мы выйдем на мост через речку Палешку. К северу от Крестовоздвиженского храма также находится парковая зона, в которой стоит второй палехский храм св. пророка Божия Илии, он гораздо меньше Крестовоздвиженского и представляет собой четверик с небольшой главкой, небольшой трапезной и невысокой шатровой колокольней. Вокруг храма старинное кладбище, на котором покоятся многие художники старого Палеха – Париловы, Баканов, Голиков, Паликин и другие.
Третий храм – деревянный, построенный в древнерусском стиле, находится на новом палехском кладбище, рядом с дорогой на Южу.
Как-то в нашей церковной библиотеке храма св. апостола Иоанна Богослова в г. Ликино-Дулёво, на одной из полок обнаружил небольшую книгу Павла Солонина “Здравствуй, Палех”. Вот что пишет автор о родном посёлке: “…Никто не знает, когда поселились первые люди на берегах речки, которая зовётся Палешкой. Известно только, что Палех древен, что образовался он задолго до 15 века. Церковная летопись сохранила до наших времён такую запись: “Село Палех первоначально принадлежало князьям Палецким из рода князей Стародубских. По прекращении рода князей Палецких в 15 веке село Палех перешло в казну. В первой четверти 17 века Палех был пожалован Ивану Бутурлину “за московское осадное сидение королевичево” и принадлежал роду Бутурлиных до 1861 года.
Из принадлежности села князьям Палецким многие выводят и происхождение самого названия – Палех. А в народе здешнем ходила да и теперь ходит другая версия. Вот как передавала её в своё время моя бабушка Фелицата Григорьевна Паликина:
– Сказывают старые люди, что раньше в этих местах глухие леса стояли, и поселения никакого не было. Лес да лес на многие вёрсты. И вот, говорят случился в том лесу большой пожар. От молоньи, наверно. От чего же иначе, если никакого народу тут не живало? Спалил, говорят, пожар все дерева на горе, где теперь сельская церковь стоит, и в окружности. А вскоре и люди тут объявились – из тех, что вольной жизни искали, то ли от татарского набега, то ли от барского ярма бежали. Видят- место свободное, корчевать не надо, река рядом. И поселились на палёном-то месте. Гору Палёной нарекли, а то – Палихой. И село стали Палехом называть…
Князья-то, про которых учёные люди поминают, позже селом завладели. От Палеха, поди, и Палецкими зваться стали. Ведь таким селом владеть было- не шуточное дело. Народ-то умелый да таланный жил здесь. Что в землепашестве, что в иконной работе оказал таланность свою. А в том князьям-боярам своя выгода была…
Летопись-документ. Народная версия- легенда. Документу веры больше. Но мне всегда казалось, что коренных-то расхождений тут нет. Наоборот, одно как бы дополняется другим. Суховатые строки летописи поэтизируются домыслом изустного сказания.
Иконопись была одним из распространённых народных ремёсел на землях Владимиро-Суздальской Руси. И нет ничего удивительного в том, что таким ремеслом владели многие из первопоселенцев Палёной горы. Не так уж важно, был ли здесь пожар, который очистил поля для хлебопашца, бежавшего от кровавого ханского погрома. Не так уж важно, пришёл сюда первым беглый холоп, не пожелавший мириться со слепой и беспощадной силой княжеских хотений. Важнее другое- люди, заселившие эти места, владели сложившейся художественной культурой, воплощённой в традициях народного творчества. И ещё важнее то, что они сохранили в себе ту высокую страстность, без которой мастерство вырождается в жалкое ремеслиничество.
Владимир и Суздаль – монументальны. Имею в виду декоративную отделку памятников старины. Палех в этом отношении миниатюрен. Но есть какая-то внутренняя связь между каменной резьбой Владимиро-Суздальской архитектуры и тончайшей орнаментовкой древних палехских икон. Искусствоведы склонны видеть в этом прямую преемственность: в условиях татаро-монгольского нашествия монументальные формы искусства оказывались менее долговечными, легче разрушимыми, чем формы миниатюрные. Иначе можно сказать так. Большой храм, блистающий великолепием архитектуры и живописи, может быть повергнут в прах одним махом. Тысячу иконок, на которых тысячу раз повторено то же, только многократно уменьшенное великолепие, уничтожить все, до единой, не так- то просто. Вот в них-то и продолжали жить традиции народного творчества.
Но какое же село без церкви? Со временем стали в Палехе ставить и “божьи дома”. Появились там, как свидетельствует выписка из писцовой книги 1645 года, “церковь святого Пророка Илии деревянна клетушка, да два погоста церковных Илии Пророка, и церковь Воздвижения Честного Креста, а в церкви образа, и свечи, и книги, и ризы , и колокола”.
Писцовая книга бесстрастна. Перечислил писец, что было, и точку поставил. Правда. Одним этим он даёт понять, что уже тогда Палех был большим и бойким селом. А у народа ко всему этому добавление есть- присказка: “Хочешь верь, хочешь не верь, а старики вот что толкуют…”
Старики толковали так (опять воспоминания детства!). Лежал-де через Палех тракт на Нижний Новгород – место торговое. Купцы-толстосумы по тому тракту едучи да на глухие леса глядючи, за кошели свои дрожмя дрожали, разбойного люда боялись. Есть за Палехом деревенька. До сих пор Смертином зовётся. Вот в том месте, слышно, чаще всего и поджидали тати купцов-удальцов: “Либо смерть прими, либо кошель сыми”. Ехал как- то такой удалец через Палех-село и усердно лоб крестил: “Пронеси, Господи мимо того смертного места, часовню тебе поставлю…” Нахлестал лошадей до кровавого поту, и промахнули они купца мимо разбойного гнезда. Выручился он на нижегородской ярмарке – денег девать некуда. И выделил толику на часовню. Едет другой раз. А кругом разговор такой: тати лесные хуже прежнего лютуют. Опять взмолился купец: “Пронеси! Илье Пророку церкву воздвигну…” Гнались за ним разбойные люди, ан, кони его резвее оказались – ускакал. Ещё толще набил кошель в Нижнем, и появился в низинной части Палеха храм Ильи Пророка. Третий раз лежала купцу та же дорога. И тут- то ли мольба дошла по адресу, то ли лошадушки опять не выдали – пришлось ему исполнить своё обещание, на Палёной горе храм Воздвижения Креста соорудить…
За всей фантастичностью этой легенды, за всей её сказочной условностью нельзя не видеть и вполне реального обстоятельства. Палех как селение рос и развивался. Ширились его торговые и прочие связи с внешним миром. Прошёл через него и торный тракт в сторону Нижнего Новгорода. Да и то сказать: маленькие сёла, лежащие в стороне от больших дорог, имели обычно по одной церквушке. Тут же были две белокаменные, не считая часовен (от которых теперь и следа не осталось, кроме как в памяти старожилов…”
В конце 19 века побывал в Палехе и один из составителей “Историко-статистического описания церквей и приходов Владимирской губернии” В. Добронравов, и вот что он пишет о Палехе того времени: “…Село Палех на речке Палешке, находится в 75 верстах от уездного города и в 120 от губернского. Палех в настоящее время довольно большое торговое село. Жители этого села занимаются иконописанием; среди них есть известные иконописцы, которым поручалась реставрация живописи в старинных соборах Владимира и Москвы. Этот иконописный промысел появился здесь ещё в 17 веке.
По писцовым книгам Владимирского уезда Боголюбова стана 1628-30 годов, Палех значится в вотчине за Иваном Бутурлиным и его детьми, причём одна треть села была дана Бутурлину за московское осадное сиденье. В селе тогда была церковь во имя св. пророка Илии древяна. Да два места церковных, что были церкви Воздвижения Креста Господня и св. пророка Илии; при церкви два священника, дьячёк. пономарь и просвирница; три келии бобыльских…
В селе торг, торгуют в среду, тамгу сбирают на Государя. В части Ивана Бутурлина, – двор вотчинников, 10 дворов крестьянских и 7 бобыльских, а в другой части 26 дворов крестьянских и 14 бобыльских ( в настоящее время в Палехе 234 двора).
Отчего запустели Воздвиженская и Ильинская церковь и когда вновь была построена Воздвиженская церковь в Палехе, сведений о том не сохранилось.
По писцовым книгам (1653г.) при Палеховской церкви значится 2 двора поповых, дворы пономарёв и просвирницын, 4 двора бобыльских, в приходе 4 двора помещиковых, 10 дворов бобыльских и 24 крестьянских…
В делах патриаршего казённого приказа сохранились отметки, из которых видно, что в 1693 году в Палехе была устроена и освящена новая церковь во имя Воздвижения Креста Господня; в 1696 году был освящён при этой церкви придел в честь Казанской иконы Божией Матери; в 1712г. была устроена и освящена церковь во имя св. Николая Чудотворца. Была ли это отдельная церковь, или придел при Воздвиженской церкви, из документов патриаршего приказа не видно.
В 1719 году Воздвиженская церковь потерпела от воров с местных икон они оклады ободрали и что было церковные сборные казны мирскаго подаяния и то всё унесли”.
“Приходские люди в то время исхудали и многое число опустело”, а потому священник испросил себе право производить сбор на украшение храма по всем городам и сёлам в течение года.
В 1774 году в Палехе на средства прихожан устроен ныне существующий каменный храм.
Престолов в этом храме четыре- главный во имя Воздвижения Честнаго Животворящего Креста, в приделах- в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, и во имя св. Николая Чудотворца, в Верхнем этаже- во имя Архистратига Михаила.
Утварью, ризницей и святыми иконами церковь весьма богата. Иконы все хорошей живописи, и многие из них в серебряных, вызолоченных ризах. Ценностью украшений отличаются: серебряная, вызолоченная дарохранительница, три напрестольных Евангелия в сребропозлащённых окладах, пять больших и три малых сребропозлащённых напрестольных креста, из них один украшен стразами, в другой вложены частицы Святых мощей, семь серебряных, вызолоченных сосудов и 4 серебряных кадила.
Кроме Воздвиженской церкви в Палехе на кладбище есть ещё другая каменная, построенная в 1790 году. Престол в этой церкви один-во имя св. пророка Илии.
Причта при церквах по штату положено: два священника, диакон и два псаломщика…
Приход состоит из села Палеха и деревень: Сверчина (1 верста от церкви), Дерягина (3 вер.), Дягилева (2 вер.), Савина (8 вёрст), Терехова (4 вер.), Маланьина (4 вер.), Выставки (8 вёр.), Смертина (5 вёр.), Ковшова (1 вер.), Киселёва (7 вёр.), и Медведникова (8 вёр.). Во всех этих поселениях по клировым ведомостям числится 426 дворов, 1, 115 душ мужеского пола и 1, 263 женского.
В Палехе имеются 2 народных земских школы: а) мужская, открытая в 1862 году и б) женская , открытая в 1869 году, в первой в 1897 г. было учащихся 59, а во второй 67.
В деревне Смертине с 1896 года существует церковно-приходская школа; учащихся в 1897 году было 60″.
Как говорилось выше, иконописцы Палеха обладали высоким мастерством в своём ремесле. В 18 веке возрос спрос на иконы палехского письма. Распространению икон палехских мастеров способствовало то, что рядом с ними, почти “под боком”, находилось село Алексино, столица офеней, именно с помощью офеней палехские иконы распространялись по всему свету.
В своей статье- исследовании “Офени-иконщики во Владимирской губернии” авторы из Шуи П.С. Дубровский и С.П. Дубровский, в частности, пишут: “… Исключительный интерес в этом отношении составляют офени-иконщики, которые проживали в Вязниковском уезде Владимирской губернии. Может возникнуть вопрос, почему именно на этой территории сосредоточились данного вида промыслы, и этому есть вполне обоснованные причины. Сюда можно отнести экономико-географические факторы, связанные с особенностями территории, сырьевыми возможностями региона и даже особенностями местного климата, что делало иконописный промысел оптимальным на данной территории.
Развитию иконописного промысла способствовали также факторы историко-эволюционные, этнокультурные и во многом религиозные, связанные с многоэтапностью и неравномерностью проникновения и развития христианства на территории России. Именно Владимирская губерния с её обилием лиственных лесов (липа, дуб), наличием водных торговых путей (Ока, Клязьма, Теза и др. ), сезонностью и неравномерностью крестянского труда, а главное с религиозно-историческими особенностями формирования и становления Российского государства, дала возможность развития иконописных и сопутствующих ему промыслов на данной территории. Что превратило иконопись из сакрального действа монастырских монахов в развитый, доходный промысел, что естественно требовало разветвлённой сети распространителей. Именно офени-иконщики и заняли эту нишу, поскольку государство было не в состоянии справиться с тем огромным потоком продукции, который производился в Вязниковском уезде, особенно с конца 18 до начала 20 века.
В. КОПРОВ
(Продолжение следует)