(Продолжение. Начало в №№78, 80).
Его жена — красавица Клавдия из жизни ушла трагически: В начале июня 1953г. вместе с другими женщинами шла разбрасывать навоз в поле за прудом. Из-за старой щепы занозила ногу, половину вытащили. Вечером почувствовала жар. Муж на лошади увёз её в больницу, в Хотимль. Врач, Чащина Зинаида Макаровна, накричала на больную, назвала дизертиркой…
На следующее утро муж увёз Клавдию в больницу г. Южи. Но врачи сказали: «Поздно». Уже вечером, в сильных болях столбняка, 42-летняя женщина умерла, хоронили 6 июня. У Павла и Клавдии было два сына – Вениамин (1931-2002 г.г.) и Виктор (1945 г.р.).
Павел Николаевич после смерти жены сошёлся с Марией Алексеевной Журавлёвой и вместе с Виктором жили в её доме до самой смерти. А Вениамин, женившись на Полине (работала на маслозаводе в Емельянове), жил в доме напротив, ранее бывшем доме Журавлёвых, в задней части которого жили дед с бабушкой Николай Михайлович (1890-1969 г.г.) и Елизавета Авдеевна (1882-1950 г.г.)
В доме №1 на южной стороне улицы жила семья Павла Пантелеевича Журавлёва (1905-1979 г.г.) и Елены Александровны (1908-1981 г.г.) с детьми: Алексеем (1928 г.р.) и Валентиной (1932 г.р.). Павел Пантелеевич был в колхозе счетоводом. Был умельцем косить траву и наладить косу.
Между западными концами улиц некоторое время стоял дом- «читалка», который также использовался для танцев (плясок), был разобран и увезён из деревни в 1953 г.
Плясали в непогоду в клубе, а то и прямо на улице, чаще всего у дома Ивана Журавлёва, т.к. в нём было много девчат. Наиболее распространённые пляски – «елецкого» с частушками, которых было великое множество, также, как и способов этого танца: «лянсе», «с сучком», особенно любили, когда на определённом этапе парень должен был поцеловать девушку, которая, хотя бы для вида, сопротивлялась этому. Иногда вальсировали.
Прочёл эти трогательные строки воспоминаний, и в памяти всплыл фильм «Дело было в Пенькове», гуляние деревенской молодёжи в избе у Алевтины, так классно это было показано режиссёром С.Ростоцким. И клуб деревенский, переделанный из избы (комментарий В. Копрова).
Часты были драки, особо, если приходили парни из Савинского района и из Суземья (из этой деревни до 40 парней приходило). Последняя крупная драка была в Петров день 1957 г., когда Страховы стреляли из пистолета. А так дрались кольями, тростями, чаще всего «перчатками» (самодельными кастетами, свинчатками). Помнится один случай, когда, что-то не поделив, несколько парней окружили Валю Яшина и тот ударом стамески в плечо убил парня из Федькова.
Рассказывали и о другом случае: во время драки в Максимове один из братьев Яшиных будто бы доской (лавкой) убил одного из братьев Романовых ещё до войны. От наказания он скрылся, жил около Цимлянска, с родичами очень долго не общался. «Открылся» лет через 25 после убийства, и семья Константина Яшина уехала к нему на постоянное жительство, где и сейчас живут, но пишут родне.
В доме №1 на светлой стороне улицы в 40-е годы поселилась семья Селивёрстовых (из Тараканова). Отец Николай работал в колхозе кузнецом, жена — Ольга. Дети (которые помнятся) – Валентина (1938 г.р.), Александра (1940 г.р.), а также Николай, который постоянно изображал гудение автомобиля, за что прозван был «машиной». Валентина была заводилой в детских играх, особенно любила «Гори, гори ясно, чтобы не погасло».
Мальчишки любили бегать к кузнице (была около пруда в восточной части деревни) и наблюдать за работой кузнеца и молотобойца, кузнец был приветлив.
Затем семья Селивёрстовых перебралась в Южу.
В доме №2 сначала жила семья Коростелёвых, главой семьи был Дмитрий Иванович (1899 г.р.), жена — Фаина, сыновья – Иван, был участковым милиционером, а старший Александр (1923 г.р.) был призван в армию 16 марта 1942 г., рядовой, стрелок, пропал без вести под Киевом 10 ноября 1943 г.
После Коростелёвых в доме жила семья Майковых. Муж Иван умер рано. Жена Нина с сыном долго жили в доме, Нина работала в Хотимльской больнице.
В доме №3 жили две разные семьи. В передней комнате сначала жила семья Марии Алексеевны Журавлёвой (скончалась в 2000 г.) с сыном Евгением, затем семья Виноградова Вениамина Павловича, а в задней комнате жили до кончины Елизавета Авдеевна и Николай Виноградовы.
В доме №4 жила семья младшего из братьев Журавлёвых (Пантелеевичей), Ивана, который вернулся с фронта с пулей в голове, но оперировать было очень опасно… Жена Лидия много претерпела в жизни. Они имели двух сыновей: старший Геннадий (1938 г.р.) и младший Евгений (1942 г.р.). Евгений трагически погиб зимой 1955 г. Семья после этого уехала в Ковров.
В доме №5 жила семья третьего, старшего из братьев Пантелеевичей, Александра, вместе с женой Агнией и дочерьми Марией (1930 г.р.) и Юлией (1928 г.р.). Мария, выучившись, работала учительницей в Лучкинской (Изотинской) школе. Юлия много лет ходила через всю деревню к складам колхоза, где она работала кладовщиком. Александр Пантелеевич был человеком с большим чувством юмора! Не знаю как (наверное, аппаратура стояла у них в доме), но он частенько, особо по утрам, «включался» в радиосеть (она работала в деревне вскоре после войны) и удачно шутил, чаще всего весело и безобидно. Было действительно смешно.
В доме №6 соседями Журавлёвых были Михаил Иванович Козлов с женой Екатериной (без детей), Михаил Иванович долгое время был председателем колхоза, его жители уважали, а я боготворил тётю Катю за доброту, простоту и щедрость. Они имели ульи, яблони и муку «крупчатку» довоенную, щедро делились с другими, в том числе и с детворой, и не только по праздникам.
Затем между домами был прогон, по которому проходила дорога из Емельянова и Хотимля, и пруд, на котором зимой любила играть детвора, катаясь с горки (с берега), на чём-то подложенном или просто на «мягком месте», также мяли «зыбу» (бегали по прогибающемуся льду). Летом пруд от детей отдыхал. Напротив пруда, между домов, стояла часовня, она была каменной, четырёхгранной, высотой с обычный дом. Долго в верхней части сохранялись иконки.
Детвора ничего не ломала открыто, хотя и не молилась.
Каждое лето через деревню проходили колонны пионеров из пионерлагеря Колягино, шли они на Горшково озеро, что находится рядом с д. Федьково.
Местная детвора «приветствовала» их криками «Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные», так что пионеры в деревне популярностью не пользовались.
Летом 1942г. Станислава Комарова и некоторых других ребят крестили в Холуйской церкви. На богомолье в церковь ходили мало кто и редко.
В доме №7 жили пожилые и бездетные Алексей Иванович Уральский (почему-то в быту его звали Дорофеевичем) с женой, жили тихо, мало с кем общаясь, кстати, их в быту звали Козловыми, видимо, они были родственниками М.И. Козлова.
В доме №8 жила семья Журавлёвых, глава семейства Алексей Васильевич (1901 г.р.) был призван на фронт 10-го ноября 1941 г. рядовым, стрелком, погиб в бою 28-го августа 1943 г., похоронен в Духовицком районе Смоленской области. Жена Надежда Григорьевна прожила долго – до 90 лет. Старший сын Николай был офицером, любил ходить по грибы, но приезжал редко. Дочь Нина жила в Шуе (последнее время с матерью), сын Евгений (1930 г.р.) был инженером, работал в Иванове, часто приезжал в уже пустой дом, любил деревню. Их дом стоит и сейчас.
В доме №9, в ряду сохранившихся (до 2007 г.) домов в деревне (дома Ю.Журавлёвой, Козловых, Надежды Журавлёвой) стоял и дом Виноградовых (был дом Петра, потом сын Михаил (1914-1982 г.г.) его перестроил и жил вместе с женой Клавдией Сергеевной (1915-1977 г.г.). У них были дети – Вадим (1940-1990 г.г.), Николай (1940 г.р.) и Александр (1947 г.р.) «Семья жила бедно, вспоминает С.В. Комаров, но были просты, общительны и добры. Дети тянулись к Вадиму и Николаю (особо, когда стал играть на гармони – был единственным в деревне умельцем-гармонистом.
В доме №10 жил Алексей Михайлович Виноградов с семьёй, в 50-е годы семья уехала жить в Ковров. У них были дети, сын Юрий (воевал, вернулся домой через семь лет женатым и вскоре уехал в Ковров). Дочь Нина, моя крёстная мать (1926 г.р.), вышла замуж за Андрея, и жили они в Корове, ещё были братья – близнецы Ананий и Роман. Отец был мастером по плотницкой и столярной части. В колхозе делал телеги, сани, гнул дуги и другие вещи. Мальчишкам на заказ делал лыжи. Я с большим удовольствием в детстве наблюдал за его работой. Он меня привечал и лыжи делал».
Потом в их доме жили Мамлины Василий Николаевич с женой Дарьей Васильевной, их дети: Галина (1938 г.р.)- жена Геннадия Ремизова (1937-2012 г.), она работала продавцом, после пожара в 2012 г. живёт в Хотимле. Сын Александр (1947 г.р.) работал трактористом в колхозе, женившись, стал жить в Емельянове, в доме №20, это привезённый из Круглова, родной дом С.В. Комарова. Теперь в нём живут приезжие люди.
В доме №11 до жаркого лета 1953 г. жили Александра Виноградова с сыном Николаем, отец которого после плена отбывал заключение в Магнитогорске. Летом 1953 г. был отпущен и увёз семью в Магнитогорск.
А в дом вселились погорельцы Бикины (старичок Семён с дочерью Анной и внучкой Зинаидой) из Максимова.
Там колхозный пожарный Николай Романов построил новый дом. Хотел переселиться в него, привёз во двор сена и соломы для скота, а младший сын Володя решил всё это поджечь… Сгорел не только новый дом, но и соседний, где жили Бикины и был магазин, дом этот был старый, смоляной, горел очень сильно (так что яблоки в конце участка запеклись).
В доме №12 жила семья Клавдии Васильевны Комаровой-Яшиной, её муж Иван Николаевич (1917 г.р.) из д. Ерденихи, был братом отца С.В. Комарова. У них были дети, вспоминает С.В. Комаров: Виктор (1940-2009 г.г.) и Александра (1941 г.р.), ныне проживающая в Нижнем Новгороде с семьёй. Примечательно, что Саша родилась 22 июня 1941 г. Поначалу семья жила в старом доме с большим крыльцом. И мы – дети, с ближайших домов часто приходили поиграть на это крыльцо. Во время войны в доме проживала эвакуированная семья, женщина с детьми. Документы о их жизни сохранились у Виктора, проживающего в Ижевске и работающего там же инженером по автомобилям. Мне нравилось общаться с приехавшей Таней, мы играли вместе, и я приводил её домой. А когда она уезжала домой в Ленинград, подарил ей шапку (так как было холодно). В пути Таня умерла.
Иван Николаевич Комаров был до войны трактористом, на трактористов была бронь, потому на фронт он попал позже, дошёл с боями до Варшавы, где был ранен. Семье писал, что война скоро кончится, и он придёт домой. Но было не суждено…
В апреле 1945 года шальная группа вояк противника вышла на госпиталь в глубоком тылу и перебила всех раненых.
Жена, Клавдия Васильевна, сумела перестроить дом, затем вышла замуж за Коростелёва Дмитрия Ивановича. Умерла в пожилом возрасте в Ижевске у сына.
У Клавдии Комаровой (Яшиной) был брат, Александр Васильевич Яшин, во время войны он служил в охранных войсках, был в звании майора и руководил переправкой военнопленных немцев в Талицы. Иногда заворачивал вместе с охранниками и конвоируемыми из Хотимля в Круглово, к матери и жене Александре Семёновне Яшиной (Шумиловой), работавшей в Хотимле учительницей. Помнятся пленные немцы в деревне, которые охотно меняли у нас картошку и другие продукты питания на губные гармошки и зажигалки. У редкого мальчишки в деревне их не было! На картошку меняли и шоколад, ранее в деревне невиданный.
У Александра Васильевича и Александры Семёновны был сын, Вячеслав, который потом стал учителем физкультуры, работал, в частности, в Мугреево-Центральном.
Вышеупомянутая картошка была не только основным предметом обмена и торговли (возили её в Южу, Шую, Иваново, Ковров), меняли на предметы быта и одежду у приходивших в деревню горожан. Она же была и основным продуктом питания. А какая она вкуснятина, если испечь её в костре! Особо любили и мальчишки, и взрослые печь картошку во время уборки многочисленных картофельных полей. Иногда не успевали до снегов убрать, особо в бывшей деревне Тарбаево, сгоревшей перед войной, популярна тогда частушка была: «Пузо ломится с картошки у меня, у молодца».
Картошку жарили, делали из неё пюре (мякуху).
Кроме всего прочего, сдавали картошку на крахмальный завод (небольшой, в деревне Домнине), завод был сожжён летом 1951 г. Как говорили, специально был подожжен, чтобы скрыть растраты, но виновные все же были найдены и осуждены. Из крахмала получали патоку, из-за которой многие дети ходили «золотушными», головы покрывались коркой.
От крахмало – тёрочного завода над дорогой проходил транспортировочный лоток, по которому отходы производства-барда – сбрасывались в специальный отстойник, и когда он переполнялся, то барда стекала на землю, где её собирал народ, приезжавший и приходивший за ней из Южи и окрестных деревень. В войну из этой барды варили кашу, пекли лепёшки. Несмотря на то, что охрана отгоняла народ, всё же он шёл и шёл. На барде многие наживались, продавая её, причём зачастую вперемешку с землёй. Из барды пекли «бардошники». Кто-то кормил бардой свой скот. Делали из барды и так называемые «тошнотики».
С. Комаров, В. КОПРОВ
(Продолжение следует)